Ответ: Зрение - сравнение как принцип работы
Andrey Frenkel сказал(а):
Color constancy - это конечная цель цветовой составляющей зрения, а хроматическая адаптация один из механизмов ее достижения.
Конечная цель хроматической составляющей зрения -- это, все-таки, категоризация объектов.
Что до самой color constancy, то позволю себе высказать предположение, что... ее не существует. Это, смею думать -- выдумка колориметристов. Ну, или же сверхупрощение.
Вообразим ситуацию.
Двое прогуливаются по ночному городу при свете натриевых ламп. Мимо проносится шикарное авто. Один другого спрашивает: "Как думаешь, какого цвета этот автомобиль?". Тот отвечает: "Трудно сказать, наверное все-таки синего".
Что это значит?
Это значит, что ответ на бытовой вопрос "Какого цвета?" указывает на цветовое ощущение, возникающее от автомобиля при обычном дневном свете.
Спектр натриевых ламп так ужасен, что никакая адаптация не в силах помочь. Но даже в рамках планковского локуса (т.е. от рассвета до заката) мы не можем полагаться на адаптацию (и на ее сенсорный компонент) в деле идентификации объектов. Тем не менее, мы идентифицируем и категоризируем их почти безошибочно.
В минувшей поездке на Белое море я тщательно прислушивался к своим ощущениям и понял, что если на закате или рассвете нам предъявят неизвестный предмет, то никакая адаптация не обеспечит нам пресловутой color constancy -- мы будем пыхтеть и кряхтеть в попытках понять его цвет -- то есть "вычислить", как будет выглядеть этот предмет, условно говоря, -- в полдень. Это будет так трудно, что потребует сознательных интеллектуальных усилий, но при этом вряд ли приведет к успеху.
Таким образом, смею предположить, что под "color constancy" понимается успешность (а под "color inconstancy" -- неуспешность) в "вычислении" нами того, а каков же цвет предмета на нормальном дневном свету?
Такое вычисление (если оно успешно) -- суть т.н.
бессознательная инференция -- бессознательный вывод, реализуемый на уровне коры и средствами коры -- или даже души, если таковая существует (но никак не сенсорными механизмами).
Именно по этой причине я не склонен вязнуть в сенсорных механизмах зрения (и адаптации в частности): сенсорная стимуляция -- вещь безусловно необходимая, но отнюдь не достаточная для реализации успешного зрительного акта. Чтобы реализовать бессознательный вывод о том, какова окраска предмета и каков его цвет на нормальном дневном свету, нужна
дополнительная информация. И как только мы поймем, откуда зрительная система извлекает эту информацию -- так мы поймем и механизм бессознательных инференций, реализующих "color constancy".
Смею предположить, что в геноме животных, в частности человека, вшит, если угодно, базовый комплект контуров и фактур, к которым привязан базовый комплект цветовых ощущений. Такая связка, сугубое имхо, вполне может служить источником дополнительной информации, позволяющей реализовать бессознательную догадку об окраске предмета, исходя из постадаптационных откликов и, в конечном счете, выполнить его категоризацию.
Полагаю, что копать нужно именно в этом направлении -- т.е. в направлении поиска неочевидных источников полезной информации для нормальной работы зрительной системы (но необязательно генетических, разумеется, -- это был лишь пример-версия).
P.S. И еще два момента.
Пристальное наблюдение за собственными ощущениями в поездке позволили отметить, что:
1. В световой адаптации на высоких уровнях освещенности сцен (помимо всего известного) активно участвуют
ресницы. Я понял это, когда привыкал к ослепительному снегу на беломорском льду в солнечные дни (очки-хамелеоны, темнеющие на свету и которые я носил много лет, на сей раз оставил в городе -- и слава Богу!). Ресницы здорово снижают яркость входящего света, когда человек сощуривается.
2. Имеет место
долгосрочная световая адаптация, реализуемая, видимо, на обменном уровне: первые два дня находИться на льду при солнце было сущим мучением -- глаза физически болели. Но на третий день боль прошла, а на четвертый я даже уже не щурился (хотя над морем висел стабильный антициклон и небо было совершенно ясным почти всю поездку).
Сильно ли может нам помочь любое генетическое наследие в текущем окружении, скажем в обстановке обычной комнаты - там же мало, что видели наши предки? А механизмы компенсации освещения работают.
Моя задача -- добывать знание, как древний охотник добывал мамонтов. 